Форум » Актеры и актрисы советского и российского кино » Ефим Захарович Копелян - «русский Жан Габен» » Ответить
Ефим Захарович Копелян - «русский Жан Габен»
Ashanti:
Ответов - 13
Ashanti: «Бурнаш такой плохой, а актер такой хороший» Ефим Копелян снялся то ли в 70, то ли в 80 фильмах. Главные роли все больше обходили его стороной, но зато ролей ярких было хоть отбавляй, причем все они становились запоминающимися благодаря выразительности актера. Конечно, определенную славу Копеляну принес отрицательный атаман Бурнаш из кинотрилогии о неуловимых. Очень понятно, почему режиссер картины Эдмонд Кеосаян позвал сниматься Ефима Копеляна и Армена Джигарханяна. Одна национальность, одна творческая группа крови (любопытно, что и евреи считают Копеляна за своего, а играть артисту приходилось представителей и Кавказа, и Средней Азии). Правда, Кеосаян предполагал дать Копеляну другую роль — Сидора Лютого. Но как часто бывает в кино, потом все перевернулось, и артист стал батькой Бурнашем. Образ удался, плохого батьку хороший артист играл с копеляновским юмором, он не боролся с неуловимыми, он их, скорее, журил. В результате Копелян снимался во всех трех фильмах. Это не удалось ни А. Джигарханяну (штабс-капитан Овечкин), ни Б. Сичкину (Буба Касторский). Каждому из этих артистов досталось по два фильма, капитана-бильярдиста не было в первой картине, а оригинального куплетиста — в третьей. Бурнаша зрители полюбили, несмотря на то, что он враг. Людмила Макарова рассказывает, что после выхода «Неуловимых» на экраны детишки неустанно дразнили Ефима Захаровича: «Бурнаш, Бурнаш!» — и бросались в него снежками. Между тем взрослые зрители отмечали актера в ролях противоречивого, резкого Саввы Морозова («Николай Бауман») и угрюмого Свидригайлова («Преступление и наказание»). Копелян умел работать на грани — поди пойми, положительного он играет персонажа или отрицательного. Он умел показать сложность, многогранность человеческих характеров — этим и был интересен. Какой он смешной в роли мужа-рогоносца Бопертюи в «Соломенной шляпке». Каким колоритным бандитом предстал в «Интервенции» и «Крахе инженера Гарина». Какой он разный, взять хотя бы коварного Бобруйского-Думбадзе («Опасные гастроли») и совершенно положительного, немногословного особиста из картин об ошибке, судьбе и возвращении резидента. И всегда — убедительный.
Ashanti: «Ленинградский Жан Габен» Сам Ефим Захарович любил рассказывать случай, как на заре своей театральной карьеры от огромного волнения вошел на сцене в комнату… через окно, а вышел… через камин. Возможно, это быль. А может, и легенда. Но мы помним другую легенду — Ефима Копеляна в знаменитом спектакле Товстоногова «Пять вечеров». Дуэт Ильина — Е.Копеляна и Тамары — З.Шарко завораживал зрителей. По признанию Сергея Юрского, «этот спектакль можно было слушать, как музыку». Это позднее Ильина сыграют Олег Ефремов, Станислав Любшин, Сергей Гармаш. Копелян был первым — и, возможно, лучшим. Копеляна часто сравнивали с великим французским актером Жаном Габеном. Действительно, Ефим Захарович, как и Габен, умел выразительно молчать на сцене. Но партнерша Копеляна по «Пяти вечерам» Зинаида Шарко предлагала еще более радикальный вариант: называть Габена «французским Копеляном». До сих пор так и непонятно, как актер, не хватавший звезд с неба, вдруг стал звездой крупной величины. А ведь действительно, вначале Копелян скромно окончил студию при театре, ничем особым не выделялся и успехами на подмостках не мог похвастать. А потом вдруг пошли «Шестой этаж», «Синьор Марио пишет комедию», «Пять вечеров»… Ефим Копелян у Товстоногова — это полковник Вершинин в чеховских «Трех сестрах», Платон Горич в «Горе от ума» А.Грибоедова, Джексон в «Не склонившие головы» (о белом и черном, которые бежали, скованные одной цепью, Копелян играл белого, а черным был Павел Луспекаев), купец Микич Котрянц в «Хануме» (Хануму сыграла супруга Е.Копеляна — Людмила Макарова). Это и множество других ролей, ни в одной из которых актер не фальшивил — он просто природно не умел фальшивить. И еще был нехвастливым, добрым, справедливым человеком, что само по себе редкость, а тем более в театре. Когда Копелян умер, Товстоногов произнес фразу, сразу ставшую легендарной: «Из театра ушла совесть». Конечно, Копеляну хотелось работать с Товстоноговым чаще (а кто этого не хотел?). Но у Георгия Александровича был другой артист номер один — Евгений Лебедев. Именно Лебедев сыграл Бессеменова и Холстомера в самых знаменитых спектаклях Товстоногова — «Мещанах» и «Истории лошади». Но все равно свое место у Копеляна было. Он убедительно играл героев Вампилова, Шекспира, Думбадзе. Он не успел сыграть Евгения Тулупова в спектакле «Три мешка сорной пшеницы» по В.Тендрякову — попал в больницу и больше в театр не вернулся. В этой роли его заменил Кирилл Лавров.
Ashanti: «Ефильм Закадрович» и другие» Из «Дневника» Олега Борисова: Сегодня все соединилось в первый раз: актеры, свет, Гаврилин... Появились зрители. Роль, которую играет Демич, — роль Женьки Тулупова — поделена на двоих. Старший Тулупов — Фима Копелян. У него комментарии из сегодняшнего дня. Прием не новый. Копелян ходит за Демичем и сокрушается, что в молодости делал много глупостей. Но как сокрушается! Какие уставшие, все говорящие глаза! В конце спектакля напутствует Демича. А тот, хоть и глядит на хитрый копеляновский ус, не верит, что проживет так долго. «Как видишь, смог», — говорит Тулупов-старший, но за этим «смог» — и то, как били, и то, как сжимал зубы. Ироничный, многомудрый Ефим... «У меня в последнее время странные роли, — пожаловался он мне. — За всех все объясняю, доигрываю... Озвучил только что бредовое кино: прежде чем они в кадре что-нибудь возьмут в рот, я за кадром все им разжевываю: «Информация к размышлению... информация к размышлению». И так много серий... Меня даже прозвали за это Ефильмом Закадровичем. Слышал?» Во время репетиции Копелян держался за живот. Потом ему стало плохо. Но, наверное, не в животе дело. Он тяжело вводился в этот спектакль (по существу; это был ввод). Все было сделано, разведено, пока он снимался. За него «ходил» и Стржельчик, и Либуркин, и я. Потом, когда он приехал, у него не пошло. Оставалось всего две недели. Он попытался сломать неудобные рамки, но не давали уже мы, а потом и Товстоногов. Сегодня пришли первые зрители. Его выход. Товстоногов Копеляна останавливает: «Ефим, это неудачная попытка! Вы как не в своей тарелке! Потрудитесь начать снова!» Был опущен занавес. Ефим переживал, лицо стало зеленым. «Остановил прямо на публике, надо же...» — едва слышно проворчал он и попросил небольшую паузу. А тут еще одна напасть — заскулил Малыш. «Уберите собаку!» — закричал Товстоногов. «Как же ее убрать, если сейчас ее выход?» — психовал уже я. ГА. был непоколебим: «Если он не замолчит, мы этих собак вообще уберем — к чертовой матери! Они не понимают хорошего обращения». А пес, как назло, скулил все сильнее. Я быстро побежал к нему, к этому маленькому идиоту, и влепил ему «пощечину», тряся изо всех сил его морду. Орал на него благим матом: «Если ты сейчас же не прекратишь выть, то тебя отправят обратно на живодерню! Ты понимаешь, засранец ты эдакий, он все может, ведь он здесь главный — не я! Из тебя сделают котлету!» Малыш вытаращил на меня глаза и... как ни странно, затих. На ГА. это произвело впечатление — он слышал мой голос, доносившийся из-за кулис «Мне очень понравился ваш монолог, Олег! Это талантливо! И главное, мотивировки верные». После репетиции я просил у Малыша прощения."
Ashanti: «Внутренний голос Штирлица» Теперь — о главном. О голосе Копеляна. Сериал «Семнадцать мгновений весны» дал нам новую информацию к размышлению — продемонстрировал всем, что Копелян не просто хороший актер. Он еще — Голос (так называли американского певца Фрэнка Синатру), неповторимый голос настоящего мужчины. Режиссер Татьяна Лиознова хотела дать Копеляну в «Семнадцати мгновениях» какую-то роль. Не дала. И правильно сделала. В фильме Копеляна нет. Зато есть его удивительный голос, который не спутать ни с каким другим. И если Штирлиц Вячеслава Тихонова при всей своей проницательности и респектабельности немного зануда, то Копелян сводит это занудство на нет. Копелян — внутренний мир Исаева-Штирлица, отточенная мысль автора, стиль режиссера. Это наш голос, не изменяющий себе никогда. Штирлиц курит — Копелян говорит. Штирлиц пьет пиво — Копелян не тянется за кружкой, он говорит. Штирлиц едет к Борману — Копелян никуда не едет и не идет, он по-прежнему говорит взвешенно и спокойно, он говорит, когда Штирлиц молчит, спит, бреется… Наверное, артисту нелегко было находиться за кадром. Он ведь был известный, часто снимающийся в кино актер. Его любили зрители, а он любил и уважал свою профессию. Потому и сумел остаться за кадром, подарив хорошему фильму свой голос. Ночью после спектакля ехал на съемки из Ленинграда на «Красной стреле», но утром появлялся всегда идеально выбритый, в белоснежной сорочке. Говорил всем: «Я у вас не Ефим Захарович, а Ефильм Закадрович — все время за кадром». Незабываемый Копелян. Он умер странно, ему было 60 с небольшим. Подлечился в больнице, должен был выписываться. Жена проведала его, он проводил ее до автобусной остановки. Потом с ним случился сильный сердечный приступ, инфаркт — и все. Говорят, он предрек свою смерть, сыграв в кино самоубийцу Савву Морозова и крупного медицинского работника в «Повести о человеческом сердце». В последнем фильме Копеляна врач с большой буквы умирал мужественно, в ясном сознании. Но почему-то не хочется подпускать мистического тумана. Уж больно земным, обаятельным, здравомыслящим и каким-то не актерским был артист Ефим Копелян. Вот такая информация к размышлению.
Ashanti:
Ashanti: «Неуловимые мстители» в карьере Копеляна БУРНАШ, ЛЮТЫЙ И ДРУГИЕ 14 апреля 1966 года художественный совет "Юности" отсмотрел кинопробы на детские и взрослые роли. Мнения во время обсуждения разделились, о чем наглядно свидетельствует стенограмма заседания. А. Зархи (режиссер): "Группа стоит на правильном пути. Детская команда собрана хорошая... Все актеры работают мило, но это не высший класс. Относительно Лютого - один лучше, другой хуже, но это тоже не высший класс (на роль Сидора Лютого пробовались два актера: Ефим Копелян и Лев Поляков. - Ф. Р.). Копелян лучше других, правдивее. Может быть, стоит подумать о Петре Глебове?..". Р. Быков (актер, режиссер): "Мне пробы понравились. Понравились ребята. Копелян лучший Лютый... Но очень сильно проглядывает театральность. И это большая опасность для режиссера. Особенно это относится к Лютым и к Вите Косых. Они приукрашены, слишком героизированы. Я бы взял на роли Лютого и Бурнаша непрофессиональных актеров..." Л. Голубкина (редактор): "Мне пробы не очень понравились. От ребят у меня впечатление детского сада. Слишком слащавы они. Многие сцены при этих исполнителях провиснут..." Л. Цицина (редактор): "У Косых и Метелкина есть отпечаток того, что они уже снимались в кино. Нужно выбивать это у них. Принцип в определении лучшего Лютого неправилен. Копелян слишком достоверный и пожилой. Он не из этого фильма..." Ю. Солдатенко (руководитель объединения): "Я согласен, что нужно просить Быкова играть Бурнаша. И если Быков будет играть, то ни один из представленных актеров на роль Лютого не подходит. По рисунку больше подходит Поляков, хотя актерски он плох..." А. Хмелик (сценарист): "Лютый у актеров получается слишком всерьез, а он дурак. Добронравов снимает "Стряпуху". Все дети красивенькие, приглаженные, прилизанные. Режиссер заставляет делать Косых и Метелкина то, что им несвойственно. Поэтому они плохо играют..." Несмотря на столь противоречивые высказывания, худсовет большинством голосов утвердил всю четверку "дьяволят", а на роль Лютого Ефима Копеляна. Е. Копелян родился 12 апреля 1912 года. В 1935 году окончил студию при Ленинградском БДТ и был зачислен в труппу этого театра. В кино стал сниматься с 1932 года и долгое время был известен как мастер небольших ролей: поп Гапон в "Прологе" (1956), Серго Орджоникидзе в "Кочубее" (1958), Налбандов во "Время, вперед!" (1966). В "Неуловимых" первоначально главным злодеем должен был стать батька Махно (фильм даже собирались назвать "Красные дьяволята из Гуляй-Поля"), поэтому кандидатура Копеляна даже не возникала (он на Махно внешне не тянул). Но затем вместо Махно появился Лютый, и Кеосаян загорелся идеей снять в этой роли своего земляка Копеляна (даже специально ездил к нему в Ленинград уговаривать сниматься). Худсовет утвердил в этой роли Копеляна, однако сам Кеосаян внезапно стал сомневаться в своем кандидате: он понял, что тот действительно староват для такой роли. Поэтому после того, как Ролан Быков отказался играть Бурнаша, эта роль досталась Копеляну. А на роль Лютого пригласили более молодого актера Владимира Трещалова. В. Трещалов родился в Москве в семье военного: отец был офицером, мать - домохозяйкой. Детство и юность прошли на знаменитой Первой Мещанской. До армии учился в Суриковском художественном училище на народно-прикладном отделении: специализировался на филиграни по серебру. В 1956 году был призван в ряды Вооруженных Сил. Закончил пограничное училище, однако в те годы по инициативе Н. С. Хрущева шло сокращение армии, и Трещалов попал как раз под это сокращение. Вернувшись на гражданку, устроился работать техником по телетайпной аппаратуре в управлении гражданского флота. О съемках в кино даже не мечтал, пока в дело не вмешался случай. Однажды Трещалов ехал на трамвае № 25, и на конечной остановке - "Площадь Пушкина" его внезапно заметила Джанет Тамбиева - второй режиссер Захара Аграненко, который в те дни как раз готовился к съемкам фильма "Битва в пути", и ему требовался актер на одну из ролей. Этим актером, как это ни странно, и стал непрофессионал Трещалов. Причем он устроил сразу двух режиссеров: после того как Аграненко скончался в октябре 1960 года, фильм снимал Владимир Басов, который заменил половину съемочной группы, но Трещалова оставил. После этого дебюта карьера Трещалова в кино стала набирать обороты. В 1962 - 1966 годах он снялся в нескольких картинах, таких, как: "Увольнение на берег" (1962), "Штрафной удар" (1963), "Мы - русский народ" (1966) и др. На съемки же "Неуловимых" Трещалов попал случайно. Вместе с приятелями играл в баскетбол на территории "Мосфильма" (дело было в конце апреля), когда мимо проходил его друг Левон Кочарян. Тот ему и предложил: "Володя, Кеосаян сейчас устраивает пробы на главную роль для своей картины, пойдем попробуешься". И Трещалов как был, в спортивных трусах, весь потный, отправился на эти пробы. Там ему выдали кожаное галифе, плисовую рубашку и попросили войти в кадр. На роль куплетиста Бубы Касторского пробовались несколько актеров, однако на первом этапе победил Эммануил Геллер, бывший актер Мюзик-холла и Театра-студии киноактера. За всю свою киношную карьеру (а сниматься он начал с 1930 года) он не снялся ни в одной главной роли, считаясь мастером эпизода ("Насреддин в Бухаре", 1943; "Адмирал Нахимов", 1947; "Школа мужества", 1955, "Алые паруса", 1961 и др). Роль Бубы могла стать этапной в творчестве актера, если бы Кеосаян внезапно не вспомнил о другом актере - Борисе Сичкине. Тот имел меньший послужной список ролей, чем Геллер, поэтому широкой публике был почти незнаком. А роль Касторского в одно мгновение сделает Сичкина суперпопулярным. Источник: отрывок из книги «Неуловимые..»
Ashanti: Воспоминания друзей и коллег Артем Карапетян (актер и режиссер) о Копеляне Вероятно, на любой киностудии в какой-то момент появляется фильм, постановка которого становится главным событием года. Так случилось и с киностудией «Арменфильм» в 1958 году, когда было решено снимать фильм о Камо и начались поиски актера на главную роль. В ту пору в Армянском академическом театре им. Сундукяна была очень сильная труппа, и, как мне казалось, найти подходящего актера не составляло особого труда. Но, как известно, в своем отечестве нет пророка, к тому же завораживающая магия понятия «легендарный герой» изначально отвергала простые пути, как не соответствующие масштабу личности. Искать актера кинулись сразу по городам и весям. Задача усложнялась еще и тем, что вмешивавшийся во все дела ЦК партии потребовал, чтобы роль армянского революционера Камо непременно сыграл армянин. После долгих поисков, к великой радости всей киностудии, был найден замечательный актер! Двумя годами раньше на экраны страны вышел фильм «Пролог», где этот актер – Ефим Копелян – блестяще сыграл роль попа Гапона. О нем сразу же заговорили, безоговорочно полюбили, не уставали восхищаться. Была какая-то гипнотическая власть в его необыкновенно выразительных глазах. Казалось, что он может силой своего взгляда видеть через стены, равно как и, не говоря ни слова, одними лишь глазами выразить содержание целого монолога. В съемочной группе ликовали! Наконец-то найден актер-армянин, идеально подходящий на роль легендарного Камо. Я, как исполнитель одной из ролей в этом фильме, был на седьмом небе, предвкушая радость играть с таким партнером. Однако тут же обнаружилось, что, несмотря на явно армянское звучание фамилии, Ефим Захарович Копелян вовсе не армянин, а чистокровный еврей, из чего никогда и не делал секрета. И к большому моему огорчению, встретиться с ним на фильме «Камо» («Лично известен») так и не пришлось. Забегая вперед, скажу, что спустя много лет я все же снимался с ним в другой картине. Это было прекрасное время. Мы подружились, и память о нем я сохранил на всю жизнь. Однако все по порядку… Возобновились поиски артиста на роль Камо. Запуск фильма, естественно, затянулся, но в конце концов были утверждены исполнители и съемки начались. Они растянулись на несколько лет, т.к. вместо одного фильма была снята трилогия. Шли годы. Я продолжал сниматься в кино и работать в театре, а затем переехал в Москву. В то время на улице Горького находился ресторан ВТО. Поздно вечером после спектаклей здесь собирались артисты московских театров. В один из вечеров мой товарищ артист Семен Соколовский познакомил меня со своим другом. Им оказался Ефим Копелян. Мы с удовольствием выпили за знакомство, но, к сожалению, вскоре распрощались - прямо из ресторана Копелян должен был «Красной стрелой» уезжать в Ленинград. Я пожалел, что не удалось подольше посидеть за столом, но Фима, как он позволил себя называть, заверил меня, что послезавтра мы снова встретимся здесь же. – Завтра я буду в Ленинграде, сыграю спектакль, а ночью «Стрелой» выеду в Москву. Днем у меня съемка на «Мосфильме», а вечером соберемся пораньше и посидим до отхода поезда, – сказал он. И вот так, месяцами, этот человек ночевал в поезде, а днем работал то в Москве, то в Ленинграде. Я никогда не встречал человека столь трудолюбивого и выносливого, как Копелян. Он был очень востребован и в кино, и в театре. Работал всегда с полной отдачей, не жалея себя, не экономя силы, сжигал себя на сцене, в жизни и в кино. Он был очень простым, доброжелательным, интеллигентным человеком. С ним было уютно и легко. Практически все его приезды в Москву заканчивались застольем в ресторане ВТО. Для меня, как и для многих друзей Фимы, это всегда был праздник. Однажды, вспомнив о попытке пригласить Копеляна на роль Камо, я спросил Фиму, откуда у него такая странная фамилия. – Вероятно, – ответил он, – мои предки носили фамилию Каплан, но т.к. для евреев существовала черта оседлости, то, чтоб избежать ее, стали называться Копелянами. А впрочем, Бог его знает, почему. – И у тебя совсем нет армянской крови? – спросил я. – Ни капли. – Ни со стороны родителей, ни со стороны бабушек и дедушек? – допытывался я. Копелян рассмеялся. – Знаешь, наш разговор напомнил мне один анекдот. В поезде едут еврей и китаец. Еврей спрашивает китайца: «Скажите, вы случайно не еврей?» «Нет, я китаец». «А папа ваш не еврей?» «Нет, папа тоже китаец». «А мама?» «И мама китаянка». «А может, отец мамы был еврей?» – продолжал он донимать китайца, и когда тому это надоело, он, чтобы отделаться от назойливых вопросов, сказал: «Да, да, я еврей!» «Что вы говорите? – удивился еврей. – А почему тогда вы так похожи на китайца?» Мы посмеялись, и вопрос о национальности Копеляна был исчерпан… Во время одной из встреч Фима рассказал, как репетировали в БДТ спектакль «Скованные одной цепью». Фабула пьесы заключалась в том, что два человека – негр и белый расист – оказались пленниками, которых сковали одной цепью, определив им общую рабскую судьбу. Ненавидя друг друга, они обречены быть вместе. Совершив побег, эти двое вынуждены действовать совместно. В результате общая беда примиряет врагов. Репетируя пьесу, Ефим Копелян и Павел Луспекаев, игравшие двух героев, связывали себя за руки и подолгу бегали по лестницам театра, после чего изможденные, достигнув соответствующего физического состояния, выходили на сцену репетировать эпизоды побега. Разумеется, на спектакле бегать уже не приходилось, но эмоциональная память помогала сохранить физическое состояние, наработанное во время репетиции. Такую изнурительную репетицию придумал Павел Луспекаев – замечательный артист, блистательно сыгравший таможенника Верещагина в фильме «Белое солнце пустыни». – Кстати, в отличие от меня, Луспекаев наполовину армянин, – сказал Фима. – Мама у него казачка, а папа армянин. Так что вычеркивай меня из армян, а взамен бери Луспекаева, не прогадаешь. Я уже говорил, что Копелян очень много работал. Стоит добавить, что помимо спектаклей и съемок он много трудился на дубляже иностранных фильмов, прекрасно читал. Все, разумеется, помнят его голос в «Семнадцати мгновениях весны». Оставаясь за кадром, он умудрялся быть значительным и зримым. В шутку друзья называли его «Ефим Закадрович». Как же достигалась огромная выразительность его чтения? Ведь он читал без ярких красок, почти не интонируя. Читал так, как Жан Габен играл. С непроницаемым, как маска, лицом, практически без мимики, но зато в этой сухости, в скупости жестов угадывались такая мощь и воля, что малейшее движение, взгляд, поворот головы превращались в событие. Он очень скупо продавал каждую краску, каждый жест, и оттого они становились особенно выразительными и значимыми. Так и за внешней бесстрастностью чтения Копеляна все время ощущались напряжение закрученной пружины и тревожное ожидание событий. Копелян умел пользоваться гомеопатическими дозами эмоций, поэтому всегда был органичен. Он в совершенстве владел чувством меры… То, что не случилось в 1958 году, произошло через 11 лет, в 1969 году. Мы все же встретились с Копеляном на съемочной площадке «Мосфильма» на картине «Крах». Он играл Менжинского, я – Артузова. В это время мы виделись особенно часто. Почти каждый раз после съемок мчались в ресторан ВТО, выпивали наспех водки и неслись на вокзал к «Красной стреле». Перед тем, как написать эту фразу, я подумал: а стоит ли вспоминать о водке? Подумал и решил, что стоит! Стоит, потому что это правда. Так было. Напряжение трудового дня, огромные эмоциональные перегрузки, которые испытывал Копелян, требовали разрядки. А работал он на пределе человеческих возможностей. Он был талантлив во всем. Талантливо жил, талантливо трудился, талантливо дружил… Через несколько минут отходит «Красная стрела». Я успеваю спрыгнуть на перрон и машу рукой вслед уходящему поезду. Увы! Так будет не всегда. Однажды он уедет и больше не вернется… Память хранит слегка ироничный взгляд его говорящих глаз, впервые увиденных мною в фильме «Пролог». Боже, как давно это было! 50 лет назад он заглянул нам в душу, чтобы остаться там навсегда.
Ashanti: Людмила Макарова о муже 34 года Людмила Макарова была женой Ефима Копеляна. Знаменитый артист блестяще играл на сцене БДТ, в театре его боготворили, он много снимался в кино (фабрикант Савва Морозов в кинофильме "Николай Бауман", Свидригайлов в "Преступлении и наказании", Бурнаш в "Неуловимых мстителях"...) - Поженились мы в 1941 году, в мае, перед самой войной. Познакомились в театре. Но поженились не сразу, прошло два года "приглядки". Он был почти на 10 лет старше. А сколько у него было поклонниц! Что сказать? Я живу воспоминаниями. Это было чудесное время. До сих пор мне его не хватает. Я одна. Когда муж ушел из жизни, я была еще в приличной форме, но не могла себе даже представить, что в мой дом войдет какой-то другой мужчина, а не Фимочка! Он был старше, умнее меня, многому меня научил -- отношению к жизни, к людям... - А вместе вы играли? - Очень мало. Моими партнерами были Стржельчик, Лавров. В молодости мы с Ефимом Захаровичем играли мужа и жену в "Девушке с кувшином". Потом -- в спектакле "Шестой этаж" (тоже мужа и жену). Ох, какой был зажигательный спектакль (первая постановка Георгия Александровича)! Я очень любила эстраду, а Фимочка -- нет. Все-таки однажды я уговорила его сыграть в концерте "Хозяйку гостиницы" Гольдони -- чудесный отрывок. Он очень не хотел, а потом все-таки согласился. И прекрасно сыграл! Потом, когда его не стало, мы играли это с Владиком (Стржельчиком). -- Говорят, будто бы Товстоногов, когда умер Копелян, сказал: "Из театра ушла совесть"... - Да. Все знают, что Ефим Захарович был замечательным артистом и человеком. Никогда не вмешивался ни в какие интриги. Хотя должна честно сказать, что в нашем театре не было интриг. Георгий Александрович это очень не любил и так воспитал нас. И до сих пор у нас в театре атмосфера все-таки неплохая по сравнению с другими театрами... У Копеляна было потрясающее чувство юмора. Хотя вид у него был довольно грозный. И некоторые наши ребята, особенно молодые или новички, кто плохо его знал, немного даже побаивались его. А он был замечательным, справедливым, добрым, очень смешливым человеком. Как мы жили? В жизни всякое ведь бывает. И поругаемся. И выпьет, бывало. Очень любил играть в карты. Друзей приводил домой, был очень открытым. У нас не было богатства, хотя в последнее время Фима довольно много снимался в кино. Была машина. И дача, купленная напополам с моей мамой. Когда люди приходили, у нас всегда была хотя бы квашеная капуста. И водочка. Он так мне и говорил: "Значит, так. Сегодня мы будем играть (в карты). Купи поллитровочку. И капустку поставь. Больше нам ничего не надо". В преферанс он играл замечательно! С юмором. Я сидела в другой комнате и просто наслаждалась... - Поклонницы мужа досаждали вам? - Нет. Наверное, он так вел себя, что они были на расстоянии. Ему писали письма (дикое количество!), дарили подарки. Со всей страны писали -- и школьницы, и учителя, и все-все-все.. С годами он становился все красивее и красивее. Был такой мужественный, интересный, с усами. Сейчас уже я думаю: господи, даже если он кем-то и увлекся когда (он ведь много ездил), это же счастье! Теперь, "с высоты" прожитых лет, я так думаю: даже если у него и было что-то (мы же актеры, мы должны увлекаться), то слава тебе, господи. Я сама увлекалась партнерами. И он это видел -- как у меня горели глаза. Но все было в меру. Это наша жизнь. Иначе какие мы артисты, если будем "сухарями"? Не думаю, что можно жизнь прожить и ни на кого глаз не положить. Так ведь не бывает. Но это никогда не мешало нашей жизни и нашим отношениям... - О сыне расскажите... - Кирилл был неплохим артистом. Но случилась жуткая история. Его избили до полусмерти, едва вытащили из комы. Он инвалид первой группы, уже пять лет нигде не работает. Это моя печаль. И мой крест. Наверное, я в чем-то согрешила... Сын не женат. К сожалению, у меня нет внуков. Вот и вся моя жизнь.
Ashanti:
Ashanti: 20 октября прошел юбилей народной артистки СССР, актрисы БДТ им. Товстоногова Людмилы Иосифовны Макаровой!! (Фрагменты интервью с Актрисой) СВИДЕТЕЛЬ ЭПОХИ Я в нашем театре с 1937-го года. Для того чтобы вспомнить все связанные с ним события, свидетелем которых я была, понадобилось бы два века. Не меньше. Я так долго живу, что, кажется, могу сказать: сколько было поворотов у страны, столько и у меня было. Я дожила до таких больших лет, но я все помню. Слава Богу, в голове еще есть кое-что. Я помню, например, такой случай – страшное дело. Отец нас бросил. Я жила с мамой, братом и бабушкой. Время было голодное. И вот пошли мы вдвоем с бабушкой как-то в булочную: мне – три года. Бабушка встала в очередь, а я осталась на улице дожидаться ее. И тут началось что-то жуткое: все вокруг загудело, послышались выстрелы. Я очень испугалась, мне захотелось куда-нибудь спрятаться, убежать. Бабушка меня схватила в охапку, принесла домой. Потом выяснилось: в этот день – умер Ленин! ЧАСТНАЯ РАДОСТЬ НА ФОНЕ ВСЕОБЩИХ ТРАГЕДИЙ: ГОД 1937-й Однажды я шла по городу и увидела объявление: "В труппу Большого драматического театра, во вспомогательный состав, принимаются молодые люди с шестнадцати лет и с восьмиклассным образованием". К этому времени я уже занималась в кружке – роскошном, кружок существовал при театре Юсуповского дворца. Я помню до сих пор, какие там были кулисы, помню запах этих кулис. Потом эти гримуборные старенькие, какие-то особые лампы, зеркала. Должна Вам признаться, дух театра меня сразу же покорил. Как только я оказалась в этом кружке, я стала думать только о театре. И вот я иду по Ленинграду – и узнаю, что принимают в БДТ. В это время я уже была в девятом классе. Разумеется, я сразу побежала туда – подала заявление, приготовила все, что надо: "Барышню-крестьянку", басню "Ворона и лисица", – и показалась в эту студию. Тогда еще в театре служили Дикий и Бабочкин. Они и принимали. С моим приемом случилась целая эпопея: мне еще не было шестнадцати. Естественно, я очень переживала по данному поводу. Но, в итоге, меня приняли. И сразу же театр пошел в отпуск. Когда все вернулись – был уже другой век. Дикого арестовали. Многих актеров арестовали. Но студия продолжала работать. Руководство театром взял на себя Бабочкин. ПЕРЕД ГРОЗОЙ Для меня конец 30-х гг. был временем счастья. Я училась в студии – учителя приходили к нам из театрального института, хорошие были учителя. У нас также преподавали лучшие актеры БДТ: Сафронов, Казико... Мы не только учились, но и работали в театре: с первых дней ученики студии играли в массовке. Потом нам начали выдавать какие-то крошечные текстики, рольки. Мы выходили на сцену, в какой-нибудь эпизодике, а наши учителя смотрели на нас из-за кулис, переживали за нас. Все были к нам очень внимательны. Даже Борис Андреевич Бабочкин уделял внимание студии. В 1940-м году режиссер Гайдебуров поставил в БДТ спектакль "Вишневый сад", и пригласил меня, еще студентку, на роль Анечки. Меня сразу же перевели из вспомогательного состава в артистки. Вот так и началась моя актерская жизнь в этом роскошном театре. ЛЮБОВЬ И ВОЙНА В том же, 1940-м году, у меня начался бурный роман с Ефимом Захаровичем Копеляном. Он был молодым артистом нашего театра. Это было время, знаете, какое? Шла Финская война. Кругом – затемнение. Мы с Ефимом Захаровичем бегали по роскошному нашему городу, в темноте, и целовались на скамеечках, ничего и никого вокруг не замечая. В мае 1941-го года мы поженились. А вскоре началась другая война, с немцами. Муж сразу же ушел в ополчение, мамочку мою, которая тогда уже была директором швейной фабрики, перевели на казарменное положение – в подвал, где шили обмундирование для армии. Я осталась одна, как перст. В ЧЕТЫРЕХ ШАГАХ ОТ СМЕРТИ О войне актеры БДТ узнали по дороге на гастроли в Баку, куда нас перевозили на барже из Кишинева. Паника началась жуткая, конечно. Из Баку нас сразу же отправили в Ленинград, где оставались наши родные. И тут началась совсем другая жизнь. Ефим Захарович пошел оборонять город, добровольцем. А меня отправили на лечение в бараки: с гастролей я привезла брюшной тиф. Выписалась я где-то в сентябре. Уже блокада была. Начались обстрелы. Театр отправили в эвакуацию. Муж – в армии, мама – в подвале. Я одна в городе: без карточек, без работы, без всего. Я сидела дома, мы тогда жили в Фонарном переулке. Есть было нечего. Фима иногда приходил, когда его отпускали. Он уже должен был идти на фронт, но его и еще нескольких актеров из ополчения спас Черкасов, который организовал из них актерскую бригаду. Для фронта. Они работали в театре армии. А меня пригласил флот. СПАСАТЕЛЬНЫЙ ПЕРГАМЕНТ В Ленинграде оставалось несколько артистов Александринского театра: Томашова, Лешко, Чернов, – которые собрались в небольшую труппу – играть Островского: "Шутников" и "Свои люди – сочтемся"... Они видели меня до войны на сцене БДТ, в роли Анечки, и пригласили к себе. Потому что у них не было молодой артистки. Мне тогда было девятнадцать лет, а им под сорок – они казались мне стариками. Так началась моя эпопея с Балтийским флотом. У каждого из нас был свой чемоданчик с каким-то гримом, плюс костюмчик. Мы ездили на лодочках, по всем фортам, где нам, за нашу работу, давали хлебца. Везде нас кормили хлебцем. Иногда еще и супом каким-нибудь. Возвращались мы поздно вечером. Вот такая была жизнь. Потом стало хуже. Владимир Лешков, например, не мог уже больше играть. Голод начался жуткий. Наша бригада распалась. Не известно, чем бы это все для меня закончилось, если бы не Александр Пергамент, который был тогда художественным руководителем театра Балтийского флота, располагавшегося в Кронштадте. Пергамент отправил ко мне человека, чтобы пригласить к себе в театр. И с этим человеком, ночью, мы пошли по льду Финского залива из Ленинграда в Кронштадт. Вот так я буквально – пришла в театр флота, где прослужила до конца войны. НАЧАЛО РОСКОШНОЙ ЖИЗНИ С Георгием Александровичем Товстоноговым я познакомилась еще тогда, когда он работал в театре Ленинского комсомола. Знакомство произошло в частном профессорском доме, куда мы пришли с Ефимом Захаровичем Копеляном. Товстоногов позвал нас к себе в театр. А Фимочка у меня был очень умным человеком, он сказал: "Вы знаете, Георгий Александрович, мы подождем, когда Вы придете к нам". И мы дождались!! Через некоторое время, в 1956-м году, Георгия Александровича назначили главным режиссером БДТ. И началась наша большая, роскошная театральная жизнь. ЖЕРМЕН, ПРОСЛАВИВШАЯ ЛЮСИНДУ Когда в БДТ пришел Георгий Александрович, что тут говорить: это было великолепно. Я, к своему счастью, сразу попала в его орбиту: получила роль в "Шестом этаже" – первом спектакле Товстоногова в нашем театре. Георгий Александрович называл меня Люсиндой. Он спросил: "Люсинда! Вы какую хотите играть роль: лирическую или характерную?" – "Характерную!" – не задумываясь, ответила я. Так я стала играть Жермен, которая, можно сказать, меня прославила. КОГДА МЫ БЫЛИ МОЛОДЫЕ В "Шестом этаже" Ефим Захарович играл моего мужа, художника. Но вообще-то вдвоем с Копеляном мы почти нигде не играли. У нас были только первые совместные спектакли, еще до Георгия Александровича. Например, "Девушка с кувшином", где герой Ефима Захаровича был моим молодым человеком, а я была его любовью. Там Ольхина замечательно играла, Стржельчик, ну и мы с Фимочкой. Боже, какие мы все тогда были молодые! БЕЛЯШИ И ТОВСТОНОГОВ Георгий Александрович часто приходил к нам с Фимочкой. Ему врачи запрещали мясо есть, у него язва была. Я ему готовила рыбу. А он сидит-сидит – и со стола беляши с мясом таскает. Когда же мы приходили к ним: я и Нателла [сестра Товстоногова] болтали о чем-то своем, о женском, – Георгий Александрович уводил Ефима Захаровича в сторонку. Вот они сядут – и целый вечер о чем-то вдвоем разговаривают. Им было интересно друг с другом. Ефима Захаровича Товстоногов очень ценил, наверное, и любил. Он был ему любопытен: и как человек, и как актер. ИСПОРЧЕННЫЕ ГЕНИЕМ Почему я говорю, что Товстоногов нас испортил? Потому что все в сравнении с ним проигрывает. Не так давно приезжал к нам "Современник", показывал нам "Три сестры". Мы все пришли. По этой пьесе у нас в БДТ когда-то был потрясающий спектакль. Я играла в нем Наташу. Он был, знаете, чем хорош? Какой-то особенной внутренней атмосферой. Это было так организовано потрясающе. Не могу найти слов, чтобы объяснить. Я не в состоянии этого забыть, в общем. И вот я смотрю "Три сестры" "Современника". В одной из главных ролей – Чулпан Хаматова. Девочку, которая мою Наташу играет, Марину Александрову, я часто в кино вижу. Они обе очаровательны. Но я смотрю на них, и на всех остальных, и понимаю: мы безнадежно испорчены. Безнадежно. ЖЕНЩИНА БЕЗ МУЖЧИН У меня никого не осталось. За исключением трех, четырех, пяти человек из БДТ. Все мои спектакли, в которых я была занята, ушли вместе с людьми. Недавно умер Заблудовский – замечательный наш актер. До него Андрей Толубеев. Редеет второе и даже третье поколение товстоноговского БДТ. Из мужчин уже очень многих нет. Бабы-то – они живучие. Они еще остались. Но женщины, актрисы, без партнеров, без мужчин – это никому не нужно. Это никуда не годится. (Смеется...)
Ashanti: Сегодня рано говорить о том, что на портале "Жизнь – театр" будет опубликована серия интервью с актерами Большого драматического театра им. Товстоногова под единым названием "История жизни – летопись театра". Но рубрика такая у нас уже есть. И интервью с Актрисой Людмилой Иосифовной Макаровой, связанной с родным театром без малого 75 лет (!!!), как никакое другое, идеально для нее подходит. Когда я по телефону договаривался с Актрисой о встрече, то услышал: "Обо мне уже все давно забыли". – "Кому надо, те помнят", – сказал я. Потом Людмила Иосифовна попыталась аргументировать свой отказ от встречи неважным здоровьем, но тут же спешно добавила: "Кошки-мышки" отменили не из-за меня. Я была готова играть!" – В этом вся Макарова: кокетливая, игривая, чуть лукавая. На самом деле, отказываться от интервью она не собиралась. Я долго думал, правильно ли я поступлю, если назову нашу беседу словосочетанием, закрепившимся, благодаря популярному телециклу Леонида Филатова, за рассказами об умерших. Итог размышлений такой: правильно. Ведь... ЧТОБЫ ПОМНИЛИ – Людмила Иосифовна, начнем? – А что Вы хотите? – Вопросы задавать буду. – Ой, кошмар какой. Только не спрашивайте меня: как я познакомилась с Ефимом Захаровичем Копеляном? Это вопрос, который мне задают все молодые журналисты, которые ничего не знают про театр. После этого вопроса я сразу прихожу в ужас. – Как Вы познакомились с Копеляном, я у Вас спрашивать не буду, а вот как Вы познакомились с БДТ, спрошу. – Вот это хорошо. Это давайте. – Вы помните свое первое появление в здании Большого драматического? Первый спектакль, который Вы увидели на его сцене? – Помню. Первым спектаклем, который я посмотрела в БДТ как зритель, был "Большой день", где главную роль играл Борис Андреевич Бабочкин. Потом "Мещане" были. Я сидела на самой верхушке, под потолком, туда билеты стоили недорого, их я могла купить. Я совершенно обалдела от этого театра, особенно от "Мещан". Еще тогда у меня зародилась мысль, что я должна буду сыграть когда-нибудь в "Мещанах". И через много-много лет я в них сыграла. – В "Мещанах" Товстоногова. – Да. – Тогда я задам вопрос, касающийся непосредственно этого великого режиссера. Что представлял собой Большой драматический театр до прихода в него Георгия Александровича? К этому времени Вы проработали в БДТ уже немало лет. Он действительно медленно, но верно скатывался в пропасть? – Что за ерунда – в пропасть. У нас играли удивительные актеры: Сафронов, Лариков, Казико, Полицеймако... Как они могли куда-то скатиться? В репертуаре были очень интересные спектакли. Например, "Дачники", в постановке Бабочкина. И многое другое. Публика после войны была несчастная, бедная. Люди ходили в театр, но, разумеется, не так активно, как сейчас. – Но Бабочкин ушел из БДТ еще до войны. А Товстоногов пришел к вам в 1956-м. В середине 1950-х в театре наблюдался какой-то спад? – Все было нормально. Борис Андреевич, действительно, ушел из театра – переехал в Москву. После того как закончилась война: театр вернулся из эвакуации и меня вновь позвали в него, – к нам пришла Нина Рашевская – замечательный, роскошный режиссер. Она ставила хорошие спектакли. Потом пришел Иван Ефремов, который поставил у нас "Снегурочку". "Снегурочка" гремела на весь город. В этом спектакле, кстати, меня и увидел впервые Товстоногов. Я играла заглавную роль, конечно. (Смеется.) Так что – все хорошо было с театром. Да, публика не очень ходила. Но сказать, что совсем загнивал театр, нельзя. Это неправда. – Как отреагировала на назначение Товстоногова труппа театра? Известно, что его приход в БДТ обрадовал далеко не всех ваших актеров. – Молодежь его приняла сразу. Кое-кто из старшего поколения – в штыки. Но это нормально. Всегда, когда приходит новый режиссер, в театре начинаются некоторые разногласия. Все-таки у нас был другой театр, не такой, каким его видел Товстоногов. Но постепенно все наладилось. Кого-то Георгий Александрович уволил. А, например, с тем же Полицеймако [с одним из "смутьянов", – прим. ПЧ] сделал "Эзопа". – Ваше положение в БДТ, с приходом в него Георгия Александровича, не оказалось шатким? Лично к Вам, как к актрисе, у Товстоногова были когда-нибудь какие-то серьезные претензии? – Никогда! Наоборот. Я была занята во всех его первых спектаклях. И в "Шестом этаже", и в "Когда цветет акация", в котором мы с Ефимом Захаровичем выступали в роли ведущих. Я всей душой и сразу приняла режиссуру Товстоногова. Как режиссера я его очень хорошо знала: я видела все спектакли, которые он ставил в театре Ленинского комсомола до перехода к нам. – Когда труппа театра, в том числе и Вы, почувствовали, что к вам пришел гений? – Лично я сразу почувствовала. С ним так интересно работалось! Хотя не все шло гладко. Иногда он меня с роли снимал. И слезы – и все было. Но это счастье – работать с ним. И вообще, он всех нас испортил. Тем, что мы познали эту высоту – высоту режиссуры Товстоногова. У него драма, и тут же комедия. То, что самое интересное в театре – жизнь. Сегодня у нас с этим не все ладно. Но об этом лучше ничего не писать. А то меня уволят. (Громкий смех.) – Уволить Вас из БДТ – это все равно, что подорвать памятник Пушкину на площади Искусств. – Спасибо. Я шучу, конечно. – А я нет. Но вернемся к прошлому. Кто был Вашим любимым партнером на сцене? – Ой, боже мой! Я ведь молодая была. Интересная. У меня партнеры были красавцы. Стржельчик... Мы с ним очень много играли. Стржельчик, если играл в паре с актрисой, то он и в жизни ее как пушинку оберегал. Потом пришел в наш театр Лавров, актер с огромным мужским обаянием. Мы с ним играли в спектаклях "Такая любовь", "Океан", "Ревизор"... Лебедев был замечательный. В "Мещанах" мы с ним просто купались. Ивченко – роскошный. Он в глазки смотрел, знал, что и как делать. В общем, с партнерами мне в театре очень повезло. – А был ли кто, я имею в виду актеров БДТ, с кем Вы не просто парнерствовали, а по-настоящему дружили? – Как это ни странно, именно с теми, с кем мы были партнерами, мы и дружили. Мы иногда даже отдыхали вместе. Георгий Александрович ездил отдыхать в Ялту, и мы с ним. Москвичи удивлялись: "Неужели вы еще не надоели друг другу?" – А мы отвечаем: "Нисколько!" Георгий Александрович собирал нас вокруг себя, анекдоты рассказывал. Все было просто прекрасно. Из других театров спрашивали: "Что вы еще и в гости друг к другу ходите?" – Мы в ответ: "Да, мы ходим". В общем, дружно жили. Возможно, еще и потому, что все были творчески заняты. Это лишает сплетен и всего такого. Ну как, казалось бы, театр может обходиться без сплетен? Совсем, конечно, не может. Но в основном у членов труппы Георгия Александровича между собой были очень хорошие отношения. Даже Татьяна Васильевна Доронина – даже она – не могла этого испортить. Мы к ней неплохо относились. Хотя у нее очень сложный характер, актерский. Потом она ушла от нас. Но до сих пор она вспоминает только этот театр, больше ничего. – Еще бы она Ефремова вспоминала... Впрочем, дальше речь пойдет не о Дорониной , а о Копеляне. Со дня смерти Ефима Захаровича прошло 36 лет. Мне вот 37. Это целая жизнь. Жизнь Пушкина. Вы часто вспоминаете мужа? – Вы смешной человек. Конечно, да. – Я Вам сейчас современный такой вопрос задам... – Давайте современный. – Не секрет, актеры, как правило, люди увлекающиеся, соблазняющие и соблазняемые. Копелян был видным мужчиной – конечно же, у него были поклонницы... – Ой! Поклонниц было очень много! – Вы работали с мужем в одном театре, значит, от Вас было бы трудно утаить какой-нибудь его служебный роман. Это плюс или минус? Вы предпочли бы работать с мужем в различных коллективах или, наоборот, Вы были довольны тем, что находитесь друг у друга под постоянным наблюдением? – Меня все устраивало. Женщин было много вокруг, конечно. Столько писем, столько предложений. Это я все знала. Но Ефим Захарович был удивительным человеком. Он видел, что вокруг меня тоже вьются поклонники, что на меня обращают внимание наши актеры. А как вы думаете? Все мои партнеры и я – мы были влюблены друг в друга. Всегда. Иначе играть невозможно. Сплетни ходили по городу: я живу с тем-то, я живу с тем-то. Но Копелян никогда никаких сцен ревности мне не устраивал. Я ему – да! Я его иногда, когда мне казалось, что он не так смотрит на женщин, царапала. (Смеется.) А потом, Вы знаете, мы были такими самодостаточными людьми, что мы редко ссорились. Я ему, например, не завидовала, как актеру. Я им восхищалась. Он был умнее меня, мудрее гораздо. Я у него многому научилась, очень многому. Отношению, например, к людям. И он ко мне относился великолепно. Иногда, когда он видел, что я чересчур зашлась, я ведь очень кокетливая была, он говорил: "Ну давай-давай, поднимай высоту". – Вообще, легко иметь мужа актера? Или жену – актрису? – Нам было легко. Я знаю несколько семей, где муж и жена актеры, и у них по этому поводу время от времени возникают разногласия. Кто из них талантливее, кто из них больше. Для меня это никогда не было проблемой. Я всегда отдавала приоритет Ефиму Захаровичу. Правда, он иногда позволял себе во время репетиций делать какие-то замечания в мой адрес – я злилась, говорила: "Перестань". И тогда он все обращал в шутку. – А какие-нибудь роли вы с ним дома репетировали? – Один раз. Ефим Захарович ненавидел эстраду. А я обожала. И я его уговорила сыграть со мной на эстраде "Хозяйку гостиницы", Гольдони. В театре ее не ставили, а я мечтала в ней сыграть. Он согласился, скрипя зубами. Играл он потрясающе. Но не любил. А я настаивала: "Давай, ради меня, сыграй. Потому что никто, кроме тебя, это так не сыграет". – Творческих разногласий между Вами и Копеляном не было? – Нет. Мы очень хорошо друг с другом жили. Ничего не могу сказать. – Вместе с Ефимом Захаровичем Вы играли в легендарном, до сих пор любимом миллионами спектакле "Ханума". Ефим Захарович умер. А Вы продолжили играть в этом спектакле, подчеркну – в комедии, с другим партнером. Каково это было? Как Вам удавалось смешить публику, если Вы сами переживали внутри себя такую трагедию? – Не знаю, как удавалось. Я хорошо помню эти дни. После смерти Ефима Захаровича, после похорон, прошло несколько дней, и Георгий Александрович позвонил и сказал: "Люся, надо играть". Я согласилась. Первый спектакль был "Кошки-мышки", который мы сейчас возобновили. Мне было сложно, конечно. К тому же я забыла, что в спектакле про кладбище говорится, про что-то еще такое. Мне было плоховато. За кулисами женщина, которая меня одевала, постоянно совала мне в нос нашатырный спирт – и я опять играю. Но это ладно: в "Кошках-мышках" по роли я все время сижу. А потом – "Ханума". Тут уже было сложнее. Я собрала всех своих партнеров и сказала: "Знаете что, я буду играть, только я не буду на вас смотреть". Я имела в виду – смотреть в глаза. Потому что мы в БДТ привыкли играть глаз в глаз. Тут я не могла. И еще я предупредила: "Если вы начнете меня жалеть на сцене, и я увижу ваши жалостливые глаза, я не смогу играть". Спектакль прошел. Я отыграла все, как надо. Все реплики произнесла – но не как обычно, а немножко в сторону. После этого началась жуткая история. Зрители стали массово писать в театр, обращаясь к Георгию Александровичу: "Как Вы можете заставлять Макарову играть после смерти такого мужа?!". И все в том же духе. А Георгий Александрович на это отвечал: "Если она сейчас не будет играть, я потеряю артистку". И это было правдой. Товстоногов буквально спас меня от всей этой жуткой истории. Меня многие поддерживали, в том числе наши актеры. Но Георгий Александрович сделал главное: он заставил меня играть. И я ему до сих пор за это благодарна. – С момента премьеры "Ханумы", как надо понимать, прошло уже лет сорок. Ни до этого, ни после в Вашей жизни не случилось ни одной роли, которая также убедительно прославила бы Вас на всю страну. Скажу для тех, кто вдруг не знает, спектакль был снят на пленку, его показали по телевидению, не удивлюсь, если не одну сотню раз. Вот и на форуме посетителей сайта Кино-Театр.Ру подавляющее большинство почитателей Вашего таланта, говорит именно о "Хануме"? Не обидно? Во-первых, за то, что подобных, приносящих всенародную любовь и славу, ролей у Вас больше не было? Во-вторых, за то, что Вы сыграли множество других хороших ролей в театре, но о них сейчас уже практически никто не помнит? – Я Вам скажу: не обидно. Я понимаю: широкую известность приносит только кино. В театре у меня приблизительно сто ролей, большинство из которых были очень хорошо приняты публикой. Заграницей очень хорошо принимали. С Георгием Александровичем мы объездили полмира. И везде – успех. Но все равно, театрального артиста мало кто знает. А как только на пленочку снимут, что-то стоящее, всё – тебя знают все. Приезжаешь куда-то: "О! Ханума!" Что мне обижаться? Роль роскошная. Мне до сих пор звонят, даже из-за границы, из Израиля, говорят: "Смотрели "Хануму". Какое счастье, что вы сняли этот спектакль на пленку"! – Действительно, счастье. Вообще, как так получилось: ведущие актеры БДТ – Луспекаев, Стржельчик, Юрский, Лебедев, Лавров, Борисов, Трофимов, Басилашвили, Копелян – были одними из самых популярных отечественных киноартистов, а ведущие актрисы вашего театра – Вы, Валентина Ковель, Нина Ольхина, Марина Призван-Соколова, Эмма Попова – кинозрителю практически неизвестны. Зинаиде Максимовне Шарко в плане кино повезло больше, но тоже не намного. Мегазвездой, как бы сейчас сказали, в БДТ, из женщин, до момента прихода в театр Алисы Фрейндлих, была только Татьяна Доронина. В чем причина того, что, например, Вы, в отличие от мужа, в кино снимались мало? Что популярностью, в масштабах страны, за редким исключением, никто из товстоноговских актрис похвастаться не мог? – Я Вам скажу. Во-первых, лично я не любила кино. Иногда, правда, мне доставались хорошие роли, но картины, в которых я эти роли играла, проходили без большого успеха. Не было успеха у картины – не было и у меня. Но, повторяю, я очень не любила сниматься. Я считаю, что я – актриса театра. В театре я могу жить, а в кино не могу. Хорошо, что что-то сняли на пленку из спектаклей: "Хануму", "Мещан". А сколько не сняли? "Горе от ума" – какой был спектакль! "Пять вечеров", "Океан"... Если говорить об актрисах – Вы верно отметили: кино наших актрис обошло стороной. Ковель еще сыграла какие-то эпизодики яркие. Но тоже мало. Достойных ролей в кино ни у Ковель, ни у Призван-Соколовой, ни у меня не было. А потом, Вы знаете, мы столько были заняты в театре, и так интересно были заняты, что времени на кино у нас почти не оставалось. – Мужчины Ваши тоже были заняты в театре, что не мешало им не вылезать со съемок. – Мужчины – это другое дело. К тому же, они в кино всегда нужны. А женщины не всегда. (Смеется.) – На упомянутом мною Интернет-форуме, в частности, пишут: "Да, фильмов, – имеются в виду фильмы с Вашим участием, – немного, но зато уровень заоблачный. К сожалению или к счастью, но представить себе Людмилу Макарову в современных поделках не могу, как не могу представить голос Копеляна за кадром каких-нибудь творений каких-нибудь Бондарчука-младшего или Бекмамбетова". Что Вы можете сказать по данному поводу? Современное кино Вы смотрите? Современные театральные постановки посещаете? – Я, к сожалению, затрудняюсь, что-то сказать о современном кино и театре. Уж очень плохого не хочется говорить, а хорошего мало. Все такое проходное. Я довольно прилично слышу: в кино постоянно какие-то шумы. Я ничего не могу понять, не могу расслышать, что там происходит. Неряшливо все делается, торопливо. Хотя хороших актеров все еще немало. И они видны. Даже в плохом кино. Я безумно люблю Инну Чурикову. Как она играла в "Московской саге" – это что-то! Вообще, я считаю, что Чурикова – это сегодня наша самая лучшая актриса. Больше всех она мне нравится. Она некрасивая, и эта некрасивость в ней так прекрасна! – В одном из своих телевизионных интервью Вы сказали про Олега Басилашвили: "Это не мой типаж мужчины". Вы с Басилашвили в хороших отношениях? – Конечно! Может быть, это не мой типаж мужчины, но это совсем не обязательно, что мы с ним не дружим. Я его обожаю. Он же такой смешной! Он остроумный. Если меня спросят: "С кем я хочу выйти под ручку на сцену?" – потому что одна я уже не могу выходить, я отвечу: "Только с Басилашвили!" Мы с ним играли вместе несколько спектаклей. Играли "Кафедру", "Три сестры"... – А если бы сегодня кто-то молодой – талантливый и рисковый – решился бы повторить в БДТ "Хануму". Например, на роль князя, которого играл Стржельчик, пригласил бы Геннадия Богачева, игравшего в прежнем составе его племянника, а Вас бы позвали на роль бабушки, как бы Вы к этому отнеслись? – (Игриво.) А я бы пошла! Мне все равно, лишь бы играть. Никакого у меня зазнайства никогда не было, мол, давайте мне только главные роли. Я знаю, сейчас в других театрах играют "Хануму". В антрепризе с Бабаян что-то такое слепили, якобы новое. Но они взяли наши костюмы, нашу музыку и наши танцы. Это же плагиат какой-то. – Сейчас нет слова "плагиат". Сейчас есть слово "римейк". – Римейк – замечательно! Очень красиво называется. – Вас приглашали на спектакль с Бабаян? – Приглашали. Но я не пошла. Ведь мне было бы нужно идти после спектакля за кулисы, обязательно. Но я побоялась, что ничего хорошего я там не увижу. – Что с "Кошками-мышками": у Вас еще есть силы накануне своего грядущего более чем солидного юбилея выходить на сцену? – (Без запинки, твердо.) Да, есть. Если я сижу в кресле, тогда есть. Мне тяжело ходить, но с головой у меня все в порядке. – От участия в "Дорогой Памеле" Вы сами отказались или Вам намекнули, дескать, возраст, большая роль – пора и честь знать? – Сама отказалась. Там нужно было очень много всего руками делать. А у меня в руке палка. К чести Чхеидзе должна сказать, он на каждом худсовете обращался ко мне: "Людмила Иосифовна, Вы можете играть? Вы можете играть?" Если бы мне дали свободную сцену для репетиций, выставили бы на ней декорации, я бы походила туда-сюда, что-то бы изменила, может, я могла бы играть Памелу и дальше. Но сцена все время занята, декораций не поставить, наше режиссерское управление не смогло найти мне свободную сцену. Тогда я сказала: "Ну и ладно". Хотя жалко, конечно. – Что для Вас сцена? Что заставляет Вас – можно назвать возраст?.. – Пожалуйста. – Что заставляет Вас в девяносто лет выходить к публике? – Не знаю. Наверное, то, что внутри меня, несмотря на возраст, все еще много жизни. Может быть, зритель. Я ни сколько не преувеличиваю, не шучу: зритель у нас великолепный. Отдача, которую я получаю от зрителя, меня буквально подпитывает, заставляет жить. К сожалению, я теперь многого не могу. Но я считаю, что если бы режиссеры по-настоящему заинтересовались актрисой, мной лично, то они могли бы найти для меня хорошую роль. Но пока этого не происходит. – Будем надеяться, что уже очень скоро это произойдет. Людмила Иосифовна! Когда я по телефону договаривался с Вами об интервью, Вы, в свойственной Вам и Хануме, ироничной манере сказали: "А стоит ли нам делать это интервью: ведь обо мне все давно забыли?" Я передаю Вам распечатку многочисленных восторженных отзывов о Вас с одного популярного сайта. Среди авторов, уверяю Вас, не только Ваши ровесники, которым, как Вы сами понимаете, не часто приходится что-то писать в Интернете, но и молодежь. Передаю – и говорю: беседовать стоило. Потому что – помнят. Для того – чтобы помнили. Новых Вам ролей! Доброго здоровья и далеко не последнего юбилея! – Спасибо большое. Признаюсь: возможно, по ходу нашей беседы я где-то лукавила. Но совсем немножко. (Смеется...) Источник: http://zhizn-teatr.ru/
Ashanti: Актерские байки ПЕРВЫЙ ВЫХОД Даже далекие от театра люди хорошо помнят замечательного актера Ленинградского БДТ Ефима Захаровича Копеляна. Он рассказывал, как, впервые выходя на прославленную сцену БДТ, от волнения появился не в дверь, а через окно. На сцене в это время находился тогдашний премьер театра Монахов, к которому после спектакля и отправился извиниться расстроенный Копелян. Николай Федорович выслушал его сбивчивые тексты, тяжело вздохнул и спросил: "А больше ты ничего не заметил, Копелян? Ты ведь, голубчик, мало того, что вошел через окно, ты ведь вышел-то… ЧЕРЕЗ КАМИН!!!" КРАСНАЯ СТРЕЛА 9 июня 1931 года между Москвой и Ленинградом начала курсировать «Красная стрела». Питерские и московские актеры часто пользовались популярным поездом: московские почему-то любили сниматься на «Ленфильме», и наоборот. А так как расслабляться после вечернего спектакля и перед утренними съемками приходилось в купе, то с учетом русских традиций и актерской неумеренности выход на перрон московского (Ленинградского) или ленинградского (Московского) вокзалов Ефим Копелян очень точно назвал «утром стрелецкой казни». ГРИМ Когда-то Ефима Копеляна спросили: - Скажите, а у вас лицо от грима не портится? Он гениально ответил: - Да, оно становится похожим на ваше. ПРОЗВИЩЕ После знаменитого чтения заэкранного текста в фильме "Семнадцать мгновений весны" друзья стали называть Ефима Копеляна - "Ефим ЗАКАДРОВИЧ".
Ashanti: Ефим Копелян: человек-голос Вероятно, на любой киностудии в какой-то момент появляется фильм, постановка которого становится главным событием года. Так случилось и с киностудией «Арменфильм» в 1958 году, когда было решено снимать фильм о Камо и начались поиски актера на главную роль. В ту пору в Армянском академическом театре им. Сундукяна была очень сильная труппа, и, как мне казалось, найти подходящего актера не составляло особого труда. Но, как известно, в своем отечестве нет пророка, к тому же завораживающая магия понятия «легендарный герой» изначально отвергала простые пути, как не соответствующие масштабу личности. Искать актера кинулись сразу по городам и весям. Задача усложнялась еще и тем, что вмешивавшийся во все дела ЦК партии потребовал, чтобы роль армянского революционера Камо непременно сыграл армянин. После долгих поисков, к великой радости всей киностудии, был найден замечательный актер! Двумя годами раньше на экраны страны вышел фильм «Пролог», где этот актер – Ефим Копелян – блестяще сыграл роль попа Гапона. О нем сразу же заговорили, безоговорочно полюбили, не уставали восхищаться. Была какая-то гипнотическая власть в его необыкновенно выразительных глазах. Казалось, что он может силой своего взгляда видеть через стены, равно как и, не говоря ни слова, одними лишь глазами выразить содержание целого монолога. В съемочной группе ликовали! Наконец-то найден актер-армянин, идеально подходящий на роль легендарного Камо. Я, как исполнитель одной из ролей в этом фильме, был на седьмом небе, предвкушая радость играть с таким партнером. Однако тут же обнаружилось, что, несмотря на явно армянское звучание фамилии, Ефим Захарович Копелян вовсе не армянин, а чистокровный еврей, из чего никогда и не делал секрета. И к большому моему огорчению, встретиться с ним на фильме «Камо» («Лично известен») так и не пришлось. Забегая вперед, скажу, что спустя много лет я все же снимался с ним в другой картине. Это было прекрасное время. Мы подружились, и память о нем я сохранил на всю жизнь. Однако все по порядку… Возобновились поиски артиста на роль Камо. Запуск фильма, естественно, затянулся, но в конце концов были утверждены исполнители и съемки начались. Они растянулись на несколько лет, т.к. вместо одного фильма была снята трилогия. Шли годы. Я продолжал сниматься в кино и работать в театре, а затем переехал в Москву. В то время на улице Горького находился ресторан ВТО. Поздно вечером после спектаклей здесь собирались артисты московских театров. В один из вечеров мой товарищ артист Семен Соколовский познакомил меня со своим другом. Им оказался Ефим Копелян. Мы с удовольствием выпили за знакомство, но, к сожалению, вскоре распрощались - прямо из ресторана Копелян должен был «Красной стрелой» уезжать в Ленинград. Я пожалел, что не удалось подольше посидеть за столом, но Фима, как он позволил себя называть, заверил меня, что послезавтра мы снова встретимся здесь же. – Завтра я буду в Ленинграде, сыграю спектакль, а ночью «Стрелой» выеду в Москву. Днем у меня съемка на «Мосфильме», а вечером соберемся пораньше и посидим до отхода поезда, – сказал он. И вот так, месяцами, этот человек ночевал в поезде, а днем работал то в Москве, то в Ленинграде. Я никогда не встречал человека столь трудолюбивого и выносливого, как Копелян. Он был очень востребован и в кино, и в театре. Работал всегда с полной отдачей, не жалея себя, не экономя силы, сжигал себя на сцене, в жизни и в кино. Он был очень простым, доброжелательным, интеллигентным человеком. С ним было уютно и легко. Практически все его приезды в Москву заканчивались застольем в ресторане ВТО. Для меня, как и для многих друзей Фимы, это всегда был праздник. Однажды, вспомнив о попытке пригласить Копеляна на роль Камо, я спросил Фиму, откуда у него такая странная фамилия. – Вероятно, – ответил он, – мои предки носили фамилию Каплан, но т.к. для евреев существовала черта оседлости, то, чтоб избежать ее, стали называться Копелянами. А впрочем, Бог его знает, почему. – И у тебя совсем нет армянской крови? – спросил я. – Ни капли. – Ни со стороны родителей, ни со стороны бабушек и дедушек? – допытывался я. Копелян рассмеялся. – Знаешь, наш разговор напомнил мне один анекдот. В поезде едут еврей и китаец. Еврей спрашивает китайца: «Скажите, вы случайно не еврей?» «Нет, я китаец». «А папа ваш не еврей?» «Нет, папа тоже китаец». «А мама?» «И мама китаянка». «А может, отец мамы был еврей?» – продолжал он донимать китайца, и когда тому это надоело, он, чтобы отделаться от назойливых вопросов, сказал: «Да, да, я еврей!» «Что вы говорите? – удивился еврей. – А почему тогда вы так похожи на китайца?» Мы посмеялись, и вопрос о национальности Копеляна был исчерпан… Во время одной из встреч Фима рассказал, как репетировали в БДТ спектакль «Скованные одной цепью». Фабула пьесы заключалась в том, что два человека – негр и белый расист – оказались пленниками, которых сковали одной цепью, определив им общую рабскую судьбу. Ненавидя друг друга, они обречены быть вместе. Совершив побег, эти двое вынуждены действовать совместно. В результате общая беда примиряет врагов. Репетируя пьесу, Ефим Копелян и Павел Луспекаев, игравшие двух героев, связывали себя за руки и подолгу бегали по лестницам театра, после чего изможденные, достигнув соответствующего физического состояния, выходили на сцену репетировать эпизоды побега. Разумеется, на спектакле бегать уже не приходилось, но эмоциональная память помогала сохранить физическое состояние, наработанное во время репетиции. Такую изнурительную репетицию придумал Павел Луспекаев – замечательный артист, блистательно сыгравший таможенника Верещагина в фильме «Белое солнце пустыни». – Кстати, в отличие от меня, Луспекаев наполовину армянин, – сказал Фима. – Мама у него казачка, а папа армянин. Так что вычеркивай меня из армян, а взамен бери Луспекаева, не прогадаешь. Я уже говорил, что Копелян очень много работал. Стоит добавить, что помимо спектаклей и съемок он много трудился на дубляже иностранных фильмов, прекрасно читал. Все, разумеется, помнят его голос в «Семнадцати мгновениях весны». Оставаясь за кадром, он умудрялся быть значительным и зримым. В шутку друзья называли его «Ефим Закадрович». Как же достигалась огромная выразительность его чтения? Ведь он читал без ярких красок, почти не интонируя. Читал так, как Жан Габен играл. С непроницаемым, как маска, лицом, практически без мимики, но зато в этой сухости, в скупости жестов угадывались такая мощь и воля, что малейшее движение, взгляд, поворот головы превращались в событие. Он очень скупо продавал каждую краску, каждый жест, и оттого они становились особенно выразительными и значимыми. Так и за внешней бесстрастностью чтения Копеляна все время ощущались напряжение закрученной пружины и тревожное ожидание событий. Копелян умел пользоваться гомеопатическими дозами эмоций, поэтому всегда был органичен. Он в совершенстве владел чувством меры… То, что не случилось в 1958 году, произошло через 11 лет, в 1969 году. Мы все же встретились с Копеляном на съемочной площадке «Мосфильма» на картине «Крах». Он играл Менжинского, я – Артузова. В это время мы виделись особенно часто. Почти каждый раз после съемок мчались в ресторан ВТО, выпивали наспех водки и неслись на вокзал к «Красной стреле». Перед тем, как написать эту фразу, я подумал: а стоит ли вспоминать о водке? Подумал и решил, что стоит! Стоит, потому что это правда. Так было. Напряжение трудового дня, огромные эмоциональные перегрузки, которые испытывал Копелян, требовали разрядки. А работал он на пределе человеческих возможностей. Он был талантлив во всем. Талантливо жил, талантливо трудился, талантливо дружил… Через несколько минут отходит «Красная стрела». Я успеваю спрыгнуть на перрон и машу рукой вслед уходящему поезду. Увы! Так будет не всегда. Однажды он уедет и больше не вернется… Память хранит слегка ироничный взгляд его говорящих глаз, впервые увиденных мною в фильме «Пролог». Боже, как давно это было! 50 лет назад он заглянул нам в душу, чтобы остаться там навсегда. Артем Карапетян, актер и режиссер
полная версия страницы